Передислокация части занятых в Сирии стратегических бомбардировщиков ВКС РФ на авиабазу в Иране — это ответ на изменение тактики ведения войны со стороны боевиков. При этом основной помехой стала не новизна этой тактики, а предположительная помощь террористам со стороны влиятельного игрока, пытающегося защитить их от российской авиации.
Прибытие российских бомбардировщиков и подразделений поддержки на авиабазу в иранском Хамадане было воспринято как сенсация, требующая разъяснений. В реальности эта база эксплуатировалась российскими ВКС за последний год уже неоднократно, в том числе в качестве «аэродрома подскока». Теперь этот модный термин разом выучили все западные СМИ, хотя, строго говоря, в случае с Хамаданом он как раз и не верен.
В советское время понятие «аэродром подскока» использовалось исключительно для заполярных взлетно-посадочных полос, на которых должны были бы дозаправиться стратегические бомбардировщики, атакующие Северную Америку по самому кратчайшему пути — через Северный полюс. Это были не базы в современном понимании этого слова, а бетонные полосы в вечной мерзлоте, вокруг которых содержались склады и небольшие гарнизоны аэродромной обслуги, в которые, как правило, ссылали за «моральный облик, недостойный строителя коммунизма» (случаи успешного «перевоспитания» при этом не известны). Бомбардировщик, взлетевший, к примеру, в Казахстане, должен был приземлиться на Ямале, за несколько минут дозаправиться и «подскочить» дальше — до конечной или промежуточной цели. В 90-е годы вся эта система рухнула, а сейчас воссоздается на совсем ином технологическом уровне и с совсем другими целями.
Иранский аэродром у крупного города Хамадан — пример совсем другого рода. Первое и самое простое объяснение причин передислокации в Центральный Парс российских стратегических бомбардировщиков — уменьшение подлетного времени до целей в Сирии. Что и было тут же продемонстрировано путем налета на основные цели у Алеппо и Дейр-эз-Зора. Понятно, что уменьшение дальности полета снижает топливную загрузку и увеличивает полезную — бомбовую. Согласно подсчетам (авиация и артиллерия — это зачастую чистая математика), примерно на 60%, а потому подобное решение напрашивалось давно.
В то же самое время — страшно сказать — родной аэродром в Энгельсе стал для стратегических бомбардировщиков РФ тесен и мал. Гигантские самолеты, загруженные под завязку, вынуждены были подниматься со взлетно-посадочной полосы в последний момент, так как загрузка дополнительным топливом и боезапасом критично утяжеляла машину, и ей требовался длительный разгон. Это провоцировало аварийность на взлете, что недопустимо, и разговоры о передислокации части стратегических бомбардировщиков поближе к их целям шли уже пару месяцев. Сейчас же бои под Алеппо и в некоторых других критичных для войны в Сирии районах вошли в решающую фазу, которая потребовала новых технологических решений. В том числе по увеличению бомбовой нагрузки и уменьшению подлетного времени.
Джихадисты сильно привязаны к земле, если можно так выразиться, и довольно быстро изобретают способы избежать привыкаемости к налетам. Несколько месяцев назад и именно под Алеппо они перешли на новую тактику: прячась от налетов российских ВКС, джихадистские части, особенно резервы и подкрепления, передвигаются малыми группами, часто ночью, по возможности пользуясь маскировкой местности (условно говоря, в пустыне мимикрируя под барханы и верблюдов, а в городах — под бетон). Сейчас передвижение крупными колоннами для них уже полностью исключено — слишком легко они уничтожаются стратегической авиацией, как это было еще полгода назад. Но тогда же требовалось и большое подлетное время с Энгельса.
Сейчас фронт и коммуникации джихадистов резко сократились, и цель (колонна резервов, нефтяной конвой, танковая группа, «шахид-мобили») успеет преодолеть нужное ей расстояние, пока подоспеют тяжелые самолеты. Так область применения стратегической авиации сузилась до статичных целей, наподобие укрепрайонов, но и их сейчас немного, а на земле требуется именно оперативная подмога — уничтожение резервов на стадии их перемещения к линии фронта. Ведь именно способность манипулировать резервами и оперативно снимать части с других участков привела к тактическим успехам джихадистов, которые теперь приходится ликвидировать всем миром. При этом с авиаподдержкой наступательных порывов правительственных войск вполне справляются штурмовики с Хмеймима.
При этом возникло много вопросов по части информационной защищенности полетов стратегической авиации. Не хотелось бы показывать пальцем, но джихадисты и примкнувшие к ним «умеренные» стали подозрительно часто прятаться в свои норы, оперативно реагируя на подлеты российских ВКС. Подобное можно успешно проворачивать лишь используя данные космической разведки, фиксирующей вылеты с Энгельса, так как собственных спутников и систем РЭБ у боевиков, слава богу, нет и уже не будет. И есть основания полагать, что кто-то заинтересованный и щедрый может снабжать «борцов с режимом Асада» подобной информацией.
Сказывается и отсутствие так называемого размежевания различных оппозиционных вооруженных групп, от которого категорически отказываются наши американские партнеры. В ходе тяжелых и кровопролитных боев на земле целеопределение давно приобрело исключительно военный смысл («он в тебя стреляет, значит, он цель»), в то время как американцы продолжают настаивать на политическом принципе («не важно, что он в тебя стреляет, главное, что он знает слово „демократия“, а значит, он не террорист»).
Понятно, что резкое сокращение подлетного времени принципиально меняет сложившуюся ситуацию и опрокидывает защитную тактику противника, обеспеченную, возможно, чьей-то влиятельной рукой. Конечно, современные системы фиксируют и прибытие российских бомбардировщиков в Хамадан, и их вылеты оттуда (в Хамадане расположена всего одна тяжелая ВПП), но оперативная пассивная оборона («прячьтесь все, кто в Аллаха верует!») уже не сработает — не успеют. А вот российские ВКС, напротив, успеют получить координаты движущихся целей до того, как они разбегутся по пустыне или зароются в близлежащие подвалы.
Все это не отменяет оперативной контрразведывательной деятельности, которая на иноземных военных базах всегда слабое место. ТТХ российских самолетов, их систем вооружения и обеспечения сейчас лакомый кусок для всех разведывательных структур мира. Но пребывание стратегических бомбардировщиков — носителей ядерного оружия в Хамадане действительно может быть обеспечено достаточным уровнем секретности, в отличие, скажем, от Турции или Ирака. Стоит учитывать и такой момент, как география Ирана, расположение его аэродромов и ПВО. В свое время на пике «ядерного кризиса» американцы воздержались от применения силы в отношении исламской республики из-за неспособности использовать привычный для них арсенал оружия, в первую очередь крылатые ракеты морского базирования. Дело в том, что Тегеран, тот же Хамадан и несколько других крупных населенных пунктов центральных провинций Парса с их аэродромами и военными базами своеобразно привязаны к рельефу местности. Например, Тегеран и Хамадан так удачно прикрыты горами, что система наведения не может направить «Томагавки» на цели внутри определенного круга. Эта особенность рельефа отчасти и спасла Иран — привычная для США военная доктрина массированного удара крылатыми ракетами была нереализуема технически. Ирак — противоположный пример: равнина, пустыня, растянутые по поверхности города наподобие Багдада — это идеальные мишени для «Томагавков».
Занятно, что параллельно продолжаются и странные игры вокруг турецкой базы Инджирлик, причем несмотря на некоторое ужесточение позиции России в отношении Турции в последние два дня. А именно: Москва опять и почти в ультимативной форме потребовала от Анкары прекращения поддержки ряда группировок на севере Сирии, при этом турецкие предложения о некой совместной операции явно не рассматриваются как равноправные. Турция больше не получит в событиях в Сирии самостоятельной роли, а использование ее военных возможностей может быть согласовано исключительно с Россией — и ни с кем больше. В любом случае база Инджирлик не отвечает требуемым параметрам именно по части секретности и безопасности, даже не говоря уже о наличии в Турции огромного количества американских систем РЭБ, слежения и прослушивания. И вообще — попытка Эрдогана «влезть в последний вагон» и предложить себя в качестве третьего военного партнера уже состоявшемуся тактическому блоку Москва — Тегеран должна быть подкреплена чем-то большим, чем пара телефонных звонков.
Да, согласование совместной деятельности с Ираном тоже не идеальная ситуация, и все-таки точек соприкосновения с Тегераном у Москвы гораздо больше, чем с Анкарой. Иран сейчас серьезно вовлечен в бои вокруг Алеппо. Ему дополнительно требуется и тактическая помощь, и информационное обеспечение, включая беспилотники, и оперативная поддержка тех подразделений, которые регулярно несут тяжелые потери, поскольку еще не было ни одного случая, чтобы персы прятались от боя.
При этом в Тегеране в последнее время доминировала точка зрения, что Россия избегает прямых контактов с Ираном и вообще тормозит события из-за неких неформальных договоренностей с США. Поиск теорий заговора персам тоже свойственен, что естественно для нации и государства, столько лет прожившего в изоляции и в режиме санкций. Несколько раз даже техническую приостановку ударов российских ВКС (например, из-за ухудшения погодных условий) Тегеран превращал в геополитическую трагедию.
Да, с ними трудно иметь дело в силу особенностей национального характера, но для того и существует разведка, чтобы понимать, оценивать и предлагать выходы. И нынешняя передислокация в Хамадан наших Ту-22 — свидетельство того, что с Ираном вполне можно иметь дело, не обращая внимания на особенности тамошнего мышления, или все-таки обращая, но делая из этого правильные выводы. А это приближает победу.

По материалам