Деятельность Комиссии по подсчёту материального ущерба от «советской оккупации» Латвии превращает членов Комиссии в шизофреников — считает латвийский журналист Юрий АЛЕКСЕЕВ.

Он рассуждает о методологии подсчёта ущерба от «советской оккупации» Латвии, отношении латышей к советской и постсоветской Латвии и о том, к чему пришла современная Латвия за 25 лет «второй независимости»:

— Юрий, латвийский историк Гатис Круминьш, ректор Видземского университета прикладных искусств, заявил, что до 1940 года латыши жили намного богаче жителей СССР, потому что разница между советским рублём и латом составляла 15 раз.

Как Вы относитесь к такому способу подсчёта уровня жизни?

— В таком случае, сейчас латыши живут в тысячу раз богаче, чем японцы: у японцев ведь курс иены какой-то совсем смешной. Это такое чисто человеческое отупение с уходом в арифметику и таблицу умножения.

Человек дальше таблицы умножения уже ничего не помнит из того, что он учил по математике и экономике. Если, конечно, он учил — может, он не учил ничего, может, он латышские дайны пел в то время, когда его сверстников чему-то учили.

Этот перл — наглядная иллюстрация уровня мышления латышских политиков в настоящее время. Дальше они уже и арифметику забудут — будут говорить, что до СССР мы жили богаче, потому что на наших латах — монетах и купюрах — лица были толще, чем, допустим, на долларах.

Вот на британском фунте — там такое худощавое, скуластое лицо изображено, а у нас на латах лица были упитанные, круглые. Значит, мы были богаче. Как-то так получается.

— Собственно, чем особенно интересна эта новость? Процитированный историк Гатис Круминьш участвовал в работе Комиссии по оценке материального ущерба от «советской оккупации» Латвии.

Получается, что на основании именно таких расчётов Комиссия высчитала конечную сумму «ущерба от оккупации» — 185 миллиардов евро?

— Правильно. Это тоже понятно, потому что работа в Комиссии по подсчёту ущерба от «оккупации» неизбежно (неизбежно!) превращает человека в идиота, а затем в олигофрена. Выносит мозг, как теперь принято говорить.

Если думать на эту тему долгие годы, то человек в конце концов начнёт выть на луну и кусаться. В конечном счёте за ним приедут санитары и отвезут его в нашу замечательную рижскую психиатрическую больницу на улице Твайка.

Там работают очень хорошие, крепкие санитары, и я думаю, что они к членам Комиссии по подсчёту ущерба от «оккупации» уже присматриваются.

Только так я могу это прокомментировать, и никак иначе.

Потому что нормальный человек подсчёт ущерба от «оккупации» начнёт с географической карты. Он разложит карту Латвии до «оккупации», сравнит с картой Латвии после «оккупации» и обязательно заметит, что они отличаются. Отличаются хотя бы наличием водохранилищ.

На карте после «оккупации» неожиданно появились два больших водохранилища. Что это такое? Почему на карте до «оккупации» этого не было? Ах, оказывается, это две огромные гидроэлектростанции, которые за время «оккупации» построили.

Это самые простые, визуальные различия. Достаточно пролететь над Латвией на самолёте, сделать фотографии и сравнить их с фотографиями досоветской Латвии. Окажется, что Рига за годы «оккупации» стала в четыре раза больше по площади, что появились водохранилища, появились дороги, которых не было, мосты, которых не было.

И ведь члены Комиссии по подсчёту ущерба не слепые: им довольно много лет, и они сами видели, как всё это строилось. Но перед ними поставили задачу: доказать, что «советская оккупация» — это убыток.

Человек своими глазами видит, что это прибыток, а ему нужно доказать, что это убыток, и от этого в голове у человека развивается шизофрения.

Причём шизофрения в тяжёлой форме, потому что много лет это нужно доказывать, много лет объяснять, что «оккупация» — это ужас, это крах, это мы всё потеряли, хотя даже на карте видно, что мы приобрели.

От этого несоответствия между тем, что он видит своими глазами, и тем, что ему сказано доказать, человек мечется много лет и доходит уже до совершенно идиотских утверждений. И это не предел: боюсь, что дальше будет только хуже. Поэтому я не зря вспомнил крепких профессиональных санитаров с улицы Твайка.

— В 2009 году Вы писали о специфической методике подсчёта ущерба от «оккупации» Латвии. За прошедшие годы в работе Комиссии по подсчёту ущерба что-то изменилось, может быть, она стала более научной?

— Ничего не изменилось. Они тупо долбят в одну точку. Считают, например, потери в экологии. Экология — это вообще та ещё «наука»: я по многим её изысканиям вроде глобального потепления или озоновых дыр вижу, что это не наука, а нечто вроде политического камлания.

И вот они начинают подсчитывать, сколько Латвия потеряла в экологии. Сколько Латвия потеряла в населении. И, как ни крути, снова выходит абсурд.

Потому что даже те депортированные латыши, евреи, русские, которых в 1940-е годы вывезли из Латвии куда-то в район Урала в товарных вагонах, — они спустя несколько лет вернулись в Латвию с прибытком — с приплодом. Детей там родили.

Мой хороший приятель Александр Гильман — это еврей, родившийся в Сибири, куда его семья была депортирована из Латвии. А те евреи, которых советская власть не депортировала, которые остались на территории Латвии, — они при нацистах были уничтожены практически все.

Пусть Комиссия по подсчёту ущерба спросит евреев: потеряли они от «советской оккупации», или им она пошла в плюс? Потому что те евреи, которые были депортированы, вернулись с приплодом, а из 90 тысяч евреев, оставшихся в Латвии, в живых осталось 180 человек.

Давайте посчитаем в целом, сколько населения потеряла Латвия за жестокие годы «оккупации»? Оказывается, вообще не потеряла.

«Оккупированная» Латвия, наоборот, росла. И не только за счёт иммиграции, но и за счёт увеличения числа латышей росла. Зато сейчас у нас свободная Латвия, и численность населения в ней катастрофически падает.

В том числе падает численность латышей. Общее количество латышей в мире всё падает и падает — через 10–15 лет латыши будут существовать в мире как музейный экспонат.

Но ведь человеку из Комиссии по подсчёту ущерба надо доказать обратное. Поэтому у него мозг и взрывается.

— Отправная точка рассуждений об «ущербе от оккупации» во всех трёх странах Прибалтики — допущение, что если бы не «50 лет оккупации», то Литва, Латвия и Эстония жили бы сейчас как Дания, Швеция и Финляндия…

— История не имеет сослагательного наклонения, но такое предположение можно проверить. Если такое предположение верно, то в 1991 году Эстония, Латвия и Литва получили, наконец, такую вожделенную независимость, затем вступили в Евросоюз, от которого получили очень внушительную финансовую поддержку.

Это и кредиты почти бесплатные, и еврофонды, которые просто дают деньги, не требуя их назад: нате, развивайтесь, ребята, покажите, что вы можете. При такой поддержке, да сбросив с себя «сапог оккупанта», они должны бы уже были догнать и перегнать Финляндию, Данию, Швецию.

А теперь сравним рост ВВП Латвии и рост населения Латвии с 1944-го по 1991 год, то есть за годы «советской оккупации», и её же показатели за 25 лет после 1991 года, когда она избавилась от «гнёта» Советского Союза, получила толчок к развитию, пружина распрямилась и так далее. И что мы увидим?

Латвия превратилась из серьёзной индустриальной страны в умирающее хуторское хозяйство, из которого сами латыши бегут со страшной скоростью, быстрее, чем все прочие национальности страны.

Китай за 25 лет из бедной, даже нищей страны стал сверхдержавой. Четверть века — это очень большой срок в наше время. А где достижения Латвии за эти 25 лет? Что Латвия построила, что она произвела за это время?

— Как говорится, «не хлебом единым»…

— Хорошо, допустим, латыши — народ высокой культуры, как они сами про себя думают. Дескать, промышленность не для нас: гайки крутить, микросхемы паять — это всё не для высококультурного латышского народа.

Но давайте тогда посмотрим, как у Латвии с культурой. А с культурой получается ещё интереснее. Пять лет назад в Латвии выпустили такой документ, называется «Канон культуры Латвии».

В нём латыши перечислили 99 высших достижений латышской культуры за всю историю существования латышского народа. Я этот документ проанализировал. Этот документ сам за себя говорит.

Самый расцвет латышской культуры пришёлся на период «жестокой советской оккупации» — наибольшее число культурных достижений латышского народа было создано во времена Советского Союза.

Зато на последнюю четверть века пришлось наименьшее число достижений латышской культуры. Так что и с культурой та же история!

С материальным, с экономикой всё просто. Можно взять калькулятор за два доллара и начать считать, чего и сколько было произведено, какая производительность труда, какие достижения по росту ВВП — всё это считается, и там слёзы. Там нет достижений даже близко. Там депопуляция, старение нации и умирание латышского народа.

А с духовным латыши сами посчитали — за 25 лет никакой новой латышской культуры не возникло. А разговоров-то сколько было: советская цензура не даёт раскрыться свободным латышским художникам, «оккупанты» гнобят народную латышскую культуру, не дают развернуться. Дали. И что было сделано за эти 25 лет? Ничего. Ничего нет.

— «Замок света» есть.

— «Замок света», построенный по странному проекту, который изуродовал левый берег реки Даугава, мне более всего напоминает чернобыльский саркофаг. Впрочем, моё мнение сейчас не важно, важно то, что сами латыши подсчитали все свои достижения во всех областях культуры и искусства — сколько выдающихся произведений они произвели за советское время и сколько — за последние 25 лет.

Это не я считал, это считали официально самые лучшие латвийские искусствоведы, которые много лет собирали этот «Канон культуры», спорили, что в его список должно входить. И они сами подсчитали, что наибольшее количество выдающихся достижений латышской культуры было создано в советский период, а за последние 25 лет — почти ничего.

— Ещё одна предпосылка, из которой исходят при строительстве официальной идеологии во всех трёх странах Прибалтики, — это образ утерянного рая, каким якобы были досоветские Литва, Латвия и Эстония.

Вы, как коренной житель Латвии и наполовину латыш, можете подтвердить по воспоминаниям своей родни или просто знакомых, что досоветская Латвия была процветающей богатой страной, которую ввергла в пучину бедствий и нищеты «советская оккупация»?

— Людей, которые жили в те времена, уже мало осталось. И дед мой, и бабка — они уже в мире ином. Но из того, что рассказывали… жили они очень непросто. Хотя старые люди склонны приукрашивать времена, когда они были молоды, из тех фактов, что они вспоминали, было понятно, что жили они очень скромно.

Моя родня — народ сельский. Дед мой, как ветеран Первой мировой, получил от Латвии 22 гектара земли. Та земля до сих пор мне принадлежит. На ней сейчас трудится хуторянин, который за аренду мне за всё это время не заплатил ни разу. Я иногда к нему подъезжаю, смотрю, как он копается в этой песчаной земле, набитой камнями — надо сказать, мне его жалко.

Мама, поступившая при Улманисе в Латвийский университет, добиралась до Риги сутки. По молодости это, может, даже весело — ехать на учебу 160 километров на перекладных. Но, объективно говоря, жили неважно.

По воспоминаниям стариков трудно судить: человеческая память так устроена, что она отбирает лучшие моменты в жизни и отсекает худшие. Но можно обратиться к фактам и к логике вещей. Когда Советский Союз, как сейчас говорят, «оккупировал» Латвию, то её городское население встречало русские танки с цветами в 1940 году.

Жить было очень тяжело, давление капитала было очень сильным, поэтому городская беднота с радостью встречала Советский Союз. Представьте, что сейчас в Швецию войдут русские танки — вряд ли шведы будут встречать их цветами.

А в Латвии от тех событий остались фотографии, документальные свидетельства, кадры киноплёнки, доказывающие, что беднота (которой здесь было 90% населения) с радостью встречала Советский Союз.

Разве так от хорошей жизни бывает?

— Как жители Латвии оценивают сегодняшнюю Латвию, Латвию, построенную за эти четверть века?

Может, отношение к современной истории Латвии как к упадку — это русское отношение, отношение человека русской культуры, тогда как латыши смотрят на современную Латвию под своим углом зрения и её постсоветская история кажется им историей успеха?

— Нет, это не так. Они выдают эти 25 лет за историю успеха, но на самом деле они так не думают. Ведь человеку трудно признать, что треть его жизни была прожита зря. В данном случае — признать, что за треть его жизни в стране было сделано много ошибок, надо признавать их, возвращаться к тому, от чего мы отказались.

Четверть века — это целое поколение: двадцатилетние за это время стали отцами, сорокалетние — дедами. Это треть жизни человека. Признать, что треть твоей жизни твоя страна, о независимости которой ты когда-то мечтал, развивалась неправильно, — это психологически очень трудно.

Когда латыши остаются между собой и разговаривают по душам, то они признают, что тогда жить было лучше, чем сейчас.

Я сам могу это подтвердить, как наполовину латыш, знающий в совершенстве латышский язык, что когда я общаюсь с моими латышскими родственниками, когда они собираются где-нибудь на завалинке, забывают про политику и говорят честно, то они говорят, что тогда-то было лучше.

— А сейчас?

— А что они могут сказать про «сейчас»? Моим латышским родственникам, которым сейчас 50–60 лет, уже пора на пенсию, а им уйти нянчить внуков на даче не получается. Латышская деревенская родня моего возраста живёт практически в нищете, и они вынуждены ездить на заработки в Европу.

Мой троюродный брат Янка моет полы на каком-то шведском пароме, хотя Янке за 60 уже. В советское время Янка получал бы хорошую пенсию, жил бы себе на селе, пропалывая огородик и качая на коленях внуков, а в сегодняшней Латвии такая старость ему не светит. Внуков он на своём хуторе не покачает, потому что внуки давно уехали в Ирландию, выросли там и по-латышски не говорят.

Внуков и детей он уже много лет не видел, позволить себе к ним поехать не может, живёт очень бедно. На седьмом десятке лет ему пришлось наниматься матросом мыть полы на шведском пароме.

И что Янка может сказать о достижениях Латвии за эти 25 лет? Что Латвия вступила в Евросоюз, и он теперь может свободно уехать искать работу в Европу?

Так у него выхода другого нет, кроме как на старости лет уехать с родного хутора и зарабатывать себе на жизнь работой, которую в Европе принято отдавать беглым арабам и эфиопам.

Поэтому, когда латыши старшего возраста говорят о жизни в сегодняшней Латвии и жизни в советские времена, причём говорят честно, они вздыхают по тем временам. Я сам это слышу.