06.05.2016 - 3:30

6 мая в селе Городки Тюльганского района Оренбургской области простятся с Героем России, старшим лейтенантом Александром Прохоренко.

25-летний офицер выполнял спецзадание по наведению ударов ВКС РФ по позициям экстремистов в Сирии. А попав в окружение, вызвал огонь на себя.

Он был передовым авиационным наводчиком, чья деятельность засекречена. По сути ПАНы являются разведчиками, спецназовцами, элитой в войсках. За их жизнь противник платит, как за сбитый самолет.

О том, как действуют авианаводчики в глубоком тылу врага, маскируются, обманывают снайперов и принимают решение не сдаваться живыми, рассказал «МК» подполковник в отставке Владислав Нехорошев, кому в ходе боевых действий в Афганистане в 80-х годах довелось быть ПАНом.

ПАНы действовали в самом пекле: в тылу врага и на передовой. фото: Из личного архива

В авиационные наводчики попадают по-разному. Александр Прохоренко со школы мечтал поступить в «зенитку», как в обиходе называли старейшее Оренбургское высшее зенитное ракетное училище. Через год училище закрыли, а всех курсантов перевели в Военную академию войсковой противовоздушной обороны имени маршала Василевского в Смоленске.

Крупный военный научный учебный центр готовил офицеров с высшей оперативно-тактической подготовкой для всех силовых структур РФ.

В 2014 году односельчане увидели на мундире Саши Прохоренко медаль «За отличное окончание высшего военного образовательного учреждения Министерства обороны РФ». Как лучший выпускник он попал в элиту Вооруженных сил РФ — Силы специальных операций. Высокоподвижная, специально обученная, технически оснащенная, хорошо экипированная армейская группировка готова была в любое время выдвинуться в заданную точку.

— Я оперативным авиационным наводчиком стать не планировал. Мечтал, как и отец, летать, — рассказывает в свою очередь подполковник в отставке Владислав Нехорошев. — Поступил в Ейское высшее военное авиационное училище летчиков, как вдруг через два года объявили первый набор для подготовки офицеров боевого управления — штурманов наведения. Но никто из курсантов по собственной воле не хотел переквалифицироваться в штурманы. Специальное отделение формировалось под страхом отчисления из летного училища.

Так же, как и Прохоренко, Владислав Нехорошев поступил в одно военное учебное заведение, а окончил другое. В Ворошиловградском высшем военном авиационном училище штурманов он получил специальность «штурман-инженер» и попал служить в Белорусский военный округ, в истребительный авиационный полк ПВО.

25 декабря 1979 года Советский Союз по просьбе правительства Афганистана ввел в горную страну ограниченный воинский контингент. Началось длительное вооруженное противостояние с афганскими моджахедами.

Время службы Владислава Нехорошева совпало с афганской войной. На долю Александра Прохоренко выпала военная операция России в Сирии. Саша отправился в командировку.

Ни родители, ни его беременная жена не знали, что он попал в Сирию, думали, что он на Кавказе.

— Саша Прохоренко понимал все риски службы. Я в 1982 году тоже сам подал рапорт с просьбой направить меня в Афганистан, — говорит Владислав Нехорошев. — Моей дочке тогда не исполнилось еще и года. Жена, конечно, была в отчаянии. Я ее успокаивал, говорил, что мы едем оказывать интернациональную помощь, что я непосредственно буду находиться в штабе 40-й армии в Кабуле, работа будет заключаться в дежурстве… Должность по штату у меня считалась командно-штабной. Ни жена, ни родственники не знали, чем я реально занимаюсь.

Авианаводчиков перебрасывали в разные точки Афганистана. На всю армию нас было человек 20. Нагрузка на нас приходилась огромная.

В авианаводчики шла в основном молодежь — старшие лейтенанты. Я был постарше, в чине капитана, мне было 29 лет. Мы не были закреплены за каким-то сухопутным подразделением. Нас вызывали по мере надобности туда, где проводилась общевойсковая операция по зачистке бандформирований.

Авианаводчиков распределяли по полкам, по батальонам. Действовали мы в самом пекле, как говорили тогда, на передке. Первое время я ходил с пехотными частями, потом как-то раз провел боевую операцию с парашютно-десантным батальоном, которым командовал майор Александр Солуянов. Мы, как говорится, сработались с комбатом, и он стал брать меня с собой в глубокие рейды.

Мы уходили далеко в горы, где нас не ждали, появлялись внезапно. Однажды, пока одно из наших подразделений под Кабулом с шумом вытесняло боевиков в горы, осуществляло операцию прикрытия, мы с десантным батальоном ушли в тыл врага совсем с другой стороны, со стороны Джелалабада. О нашей вылазке не знали даже на блокпостах. Все это делалось тайно, никто не был проинформирован об операции. В какой-то момент нас начала обстреливать наша же артиллерия.

Из штаба поступил приказ прекратить огонь, почему — на огневых позициях так и не поняли. Мы совершили марш-бросок по горам, вышли окольными путями на базу моджахедов, где был большой склад с оружием и боеприпасами. Причем они ее даже не прятали, потому что были уверены, что мы там не появимся. Когда началась операция прикрытия под Кабулом, основные силы боевиков ушли с базы. Мы убрали охрану. Два дня оттуда вывозили вертолетами боеприпасы. Что не успели вывезти — уничтожили.

Когда начали выходить к своим, бандитские формирования, которые успели вернуться из-под Кабула, блокировали нас на горке. Мы попали в ловушку, замаскировались, вертолеты вызвать в тот момент не могли. Ночь просидели, не зная, доживем ли до утра. А мне как раз пришла пора заменяться. По рации пришло сообщение, что приехал мой сменщик… Утром, обеспечивая заход вертолетов Ми-8 на крохотное горное плато для эвакуации группы, мы вызвали удар авиации, по сути, на себя…

Когда душманы вышли на гору, нас там уже не было. Мы успели эвакуироваться. В той операции десантники понесли минимальные потери. Комбату Александру Солуянову было присвоено звание Героя Советского Союза, а я получил орден Красной Звезды.

Передовой авианаводчик вызывал авиацию и корректировал огонь. Нередко ПАНов забрасывались на вертолетах практически в расположение душманов. Они определяли места сосредоточения моджахедов, следил за их передвижениями и по радиосвязи вызывал авиацию с указанием точных координат для нанесения ударов.

— Поскольку мы наносили серьезный ущерб душманам, обеспечивали авиаприкрытие войсковых операций, точно наводили самолеты на цели, предупреждали летчиков об обстрелах зенитно-ракетных средств, за нами постоянно охотились. Нам приходилось маскироваться. С летчиками мы общались с помощью радиостанции, по ней боевики и пытались нас вычислить. Поэтому приходилось дистанцироваться от своей станции. Мы ставили ее в какую-нибудь расщелину, тянули от нее провод и уже из укрытия начинали командовать. В то время как по радиостанции лупили снайперы.

За голову авианаводчика душманское командование назначало огромные суммы, до полутора миллиона афгани наличными, поэтому охота на нас шла довольно серьезная. Мы старались ничем не выделяться среди военнослужащих. Например, одевались, как солдаты, не носили знаков различия. Отправляясь на задание, не брали с собой никаких документов. Шли в рейд, как ходят разведчики. В связи с этим случались конфузы. Бывало, ко мне подходил рядовой, хлопал меня по плечу и говорил: «Браток, дай закурить», не предполагая, что перед ним стоит офицер, капитан.

Когда мы шли в рейд с батальоном, только узкий круг в управлении знал, кто мы на самом деле. Летчики знали меня по голосу. Фамилия моя была никому не известна. Работали мы только с позывными. В то время как у ребят были позывные «Скорпион», «Ягуар», я назывался «Игла». Бывало, что кто-то интересовался: «Что это у тебя позывной женского рода?» Я лишь отшучивался: «Это я врагам инъекции делаю».

— Современные авианаводчики отправляются на задание с комплексом разведки, управления и связи «Стрелец». А вы чем вы были оснащены?

— Радиостанция у нас весила 20 килограммов, это полторы пудовые гири. По боевой выкладке, когда мы уходили в горы, нужно было иметь также оружие, боекомплект, запас еды, спальные принадлежности. Нередко ночевать нам приходилось в горах при -10 градусах. Спальные мешки были роскошью, они были только у командиров батальонов. А мы изгалялись как могли. Я, например, из общевойскового комплекта брал ватные штаны, распарывал в них внутренние швы и сшивал из двух штанин мешок.

Каску я не надевал, бронежилет не носил. Учитывая опыт предыдущих авианаводчиков, проанализировав все ситуации, я пришел к выводу, что они меня не спасут. Взять тот же автомат Калашникова — у него настолько мощная убойная сила, что, когда из него стреляют с небольшого расстояния, пули могут пробить даже броню БТР. Мне бывает смешно, когда в каком-нибудь фильме показывают, как по бронетранспортеру стреляют из «калашей», а там сидят бойцы и отстреливаются. На самом деле автомат прошивает броню, как картонку… При попадании пули от автомата Калашникова это верная смерть. Тем более что пули тогда были со смещенным центром. Были случаи, когда, прошив бронежилет, пуля уже не могла пробить пластину со спины и вылететь наружу, а начинала рикошетить внутри человека…

— Сколько могла длиться ваша командировка в той боевой обстановке?

— Мы, как и спецназ, больше года в «горячей точке» не находились. За тот период, что я служил в Афганистане, мы похоронили трех оперативных авианаводчиков. Один из ПАНов попал в засаду. Над ним так издевались — не приведи Господь. Боевики вычислили его по кодированной карте, которая была у него с собой. Эта карта предназначалась для корректировки, для наведения авиации. По ней душманы и поняли, что он авианаводчик. Его пытали самыми изощренными способами. Когда мы его забирали, от парня практически ничего не осталось…

— Была установка: живым не сдаваться?

— Такой установки не было. Но каждый из нас был готов к такому развитию событий. Я помню, как погиб один из генералов. Их самолет сбили, он катапультировался, стал спускаться на парашюте. Душманы открыли по нему огонь. Потом эта же ситуация повторилась и с нашими летчиками в Сирии. Были вызваны поисково-спасательные вертолеты, но они подлететь не успели. Боевики обложили генерала со всех сторон. Когда он увидел, что они подошли вплотную, он застрелился.

Окажись я в такой ситуации, я поступил бы так же. Когда идешь на передовую, понимаешь, что шанс вернуться живым — 50 на 50, а то и меньше. Тут уже надеешься на свои профессиональные навыки, смекалку, сообразительность. Я учился в летном училище в Ейске по определенной системе, для нас секунда — это было очень много. Нас учили действовать мгновенно, четко, безошибочно. Это и была гарантия выживания.

Авианаводчики старались ничем не выделяться среди военнослужащих.фото: Из личного архива Владислав Нехорошев в Афганистане.

После Афганистана Владислав Васильевич Нехорошев работал военным советником в Йемене, служил в группе советских войск, дислоцированных в Монголии. После увольнения в запас более двадцати лет трудился в МЧС.

У ПАНа Саши Прохоренко биография оказалась короткой. Выполняя воинский долг, он погиб в Сирии 17 марта 2016 года.

…Операция по освобождению сирийского города Пальмиры и его современной части — города Тадмора — от боевиков группировки «Исламское государство» началась еще 13 марта.

Выход на Пальмиру был отсечен горной цепью, где были выстроены укрепления боевиков. Штурмом их было не взять. Нужна была почти ювелирная работа передовых авиационных наводчиков. Одним из авиационных спецназовцев, как еще называют ПАНов, и стал старший лейтенант Александр Прохоренко.

В течение недели он выявлял важнейшие объекты игиловцев, выдавал их точные координаты пилотам российских самолетов. Учитывал возможные угрозы для летчиков, погодные условия, точно знал, что требуется на земле прямо сейчас…

14 марта были заняты две из трех стратегически важных высот — высота 800 и высота 853 юго-восточнее Пальмиры. В бою был убит один из «эмиров» Пальмиры Халил Мохамед.

На следующий день сирийской армии при поддержке ВКС РФ удалось занять еще одну стратегически важную высоту 939 — в горах к западу от Пальмиры.

О чем в минуты затишья, находясь на замаскированной точке, думал Александр Прохоренко, мы уже не узнаем. Может быть, вспоминал учебник истории древнего мира, где на обложке были изображены колонны Пальмиры. А теперь руины древнего города расстилались у него перед глазами.

Или вспоминал любимую в детстве поэму Константина Симонова «Сын артиллериста», когда корректировщик Ленька передал в эфир свои координаты и вызвал огонь отцовских артиллерийских батарей на себя.

А может быть, Александр думал о своем будущем ребенке?..

17 марта боевики ИГИЛ предприняли безуспешную контратаку на высоту 939, бой длился несколько часов. Благодаря сообщениям Александра Прохоренко были уничтожены огневые точки и укрепления боевиков ИГИЛ. Высоту удалось отстоять. Старший лейтенант Прохоренко с филигранной точностью обеспечивал нанесения ударов по позициям врага и, скорее всего, именно поэтому был обнаружен. Боевики окружили офицера. Старшему лейтенанту была отправлена помощь. Но Александр, видимо, понимал, что до точки эвакуации ему уже не добраться. Боевики сжимали кольцо. Чтобы не попасть в плен, он вызвал огонь на себя.

28 марта начальник Генерального штаба ВС РФ Валерий Герасимов сообщил, что Пальмира освобождена при участии ВКС РФ, российского спецназа и военных советников.

В центре Пальмиры был поднят государственный флаг Сирии, благодаря в том числе и передовому авиационному наводчику Александру Прохоренко.

«Мечтал стать генералом, но теперь так и останется старшим лейтенантом», — говорят с горечью о Саше друзья.

А зарубежные пользователи соцсетей призывают поставить в Пальмире два памятника: один — замученному игиловцами хранителю музея, второй — россиянину Саше Прохоренко. Герою, который погиб, пытаясь отстоять город-памятник античной архитектуры.

Светлана Самоделова