Скоро будет полтора года, как я на Донбассе.
Я ни о чём не жалею. И знаю, что не пожалею никогда, что бы ни произошло в дальнейшем. Как минимум потому, что всё это время я находился там, где находиться был обязан.
Но знаете, что я запомнил, переходя границу тем уже не таким близким октябрьским днём? Что мне особенно врезалось в память?
Встречный поток здоровых мужиков с тюками и сумками.
Вместе со мной заходили ребята из Сибири, из Питера, даже один татарин из Альметьевска. Все эти люди шли воевать за Донбасс. А они с какой-то нервной резвостью шли нам навстречу и не смотрели нам в глаза. Либо отворачивались, либо делали вид, что изучают ландшафт (хотя, на что можно смотреть в нейтральной зоне Успенки — ума не приложу). И все они были как на подбор — здоровые, крепкие, румяные граждане. Решившие, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.
Уже потом, находясь на территории, я видел, как воюют женщины — от дам старшего возраста, до совсем молодых девчонок, которым бы на свидания бегать и детей пачками рожать. Видел, как эти девочки гибнут и остаются без конечностей. А ещё я видел, как воюют те, кого смело назвали бы детьми по ту сторону границы. А по эту сторону «ноля» их так назвать уже как-то и в голову не приходит. Они воевали и воюют не только потому, что хотят защищать Родину. Прежде всего, они взялись за оружие потому, что те самые «здоровые, крепкие и румяные граждане» решили, что им это не надо. И что им будет гораздо приятней, если мужскую работу за них сделают бабы и детишки…
А теперь они вдруг возвращаются.
И рассказывают нам, русским добровольцам, что мы здесь чужие.
Ибо не местные.
В том смысле, что родились где-то в других местах нашей необъятной Родины (на сколько бы частей она ни была временно расчленена сейчас).
Они вернулись, и начали предъявлять права на эту землю. На эти дома. На это небо. На этот воздух…
Но знаете, в древние времена люди жили по куда более простым, ясным и, во многом, куда более справедливым законам. И один из них гласил, что мужчина может иметь какие-либо права лишь в том случае, если он воюет. Если ты воюешь — ты гражданин. Если ты защищаешь эту землю — ты имеешь на неё право. Если ты борешься за своих братьев и сестёр — то среди них у тебя есть право голоса. Только так и никак иначе. И в каком бы цивилизованном обществе мы ни жили, но когда приходит война — этот закон неизбежно воскресает и возвращается. Иначе просто не выживет общество — оно элементарно развалится на части, потому, что в такие моменты жизни его скрепляет только ценность крови, пролитой в его защиту.
Если пролитая кровь обесценивается — социум рассыпается, как трухлявый пень, от первого же пинка извне. А ничто так не обесценивает эту кровь, как попытка уровнять тех, кто воевал, и тех, кто убежал. Тех, кто совершил максимальный гражданский подвиг, и тех, кто решил, что он «самый умный».
И любой русский доброволец теперь имеет на Донбасс больше прав, чем вы все вместе взятые, граждане бывшие дончане, бывшие мужчины и бывшие люди. Вы по собственной воле утратили все права на эту землю в тот момент, когда сошли с неё, переступив границу Большой России. В тот момент, когда у вас за спиной рвались снаряды и гибли люди, а вы повернулись ко всему этому задницей. Те, кто остался здесь, и те, кто пришёл сюда защищать вашу бывшую землю вместо вас, теперь стоят на ней по праву пролитой крови.
А единственное, что пролили вы, осталось в ваших памперсах. Так что не надо качать права. Нельзя качать то, чего нет. По всем законам: Божьим и людским.
Аминь.

Источник