Прямая линия президента Путина вызвала всплеск иронии, скептицизма, разочарования. Колобок, морковь, банан, концерт Чайковского, сбой прямой трансляции, просчёты ведущих. Ни одной великой идеи, ни одной сакральной фразы, ни одного прозрения о будущем.

Но Прямая линия президента — не алтарь для молитвенных восклицаний, не амвон для великих слов, не трибуна Мавзолея, с которой вождь общается к гражданам со словами: «Братья и сёстры». Прямая линия не нужна президенту для того, чтобы узнать об истинном положении в стране. И без «прямой линии» он знает её сложности, ужасы, каверны.

Прямая линия должна показать народу, что в часы его печали, уныния, огромной смуты президент с ними, знает об их горестях, о бытовых неурядицах и мучительных сомнениях. Он с народом. Он отец, он пастырь, он плоть от плоти народа, он из бедной семьи. Он спаситель тонущего ковчега русской государственности.

Прямая линия не расскажет нам, как устроена система. Она — декорация, заслоняющая систему от неосторожных любопытствующих взглядов. Эта декорация кажется гладкой, целлулоидной, но под ней — сталь, её металлический жестокий блеск.

Тайное устройство системы открыто немногим посвящённым. Её прекрасно знает ясновидящий Кургинян, который держит в секрете добытые чертежи этой загадочной сущности, замкнутой на банки, ракетные шахты, закрытые лаборатории, управляющие историческим процессом. Систему знает Сурков, который нет-нет, да и покажет крохотное колёсико этой загадочной машины и тут же спрячет. Ибо он сам из системы, система не простит разглашения своих тайн.

Прямая линия Путина не раскрыла нам устройство системы. Она показала, как сконструировано наше общество: из каких кубиков оно собрано и на какие кубики готово распасться. Блистательные апологеты системы, ведущие российского телевидения Киселёв и Соловьёв, изысканно шлифуют малейшие шероховатости, возникающие в общественном сознании.

Они оперируют не грубыми рашпилями и топорами, а лазерами, работающими на молекулярном уровне. К числу апологетов системы относится множество депутатов, политологов, социологов, прокремлёвских блогеров. Они — создатели перламутровой раковины, внутри которой, невидимый глазу, живёт таинственный моллюск государства.

Иначе реагируют на систему адаптанты. Они принимают её целиком, в любых её видоизменениях, даже если она превращается в свою противоположность. Какое количество советских секретарей райкомов, пропагандистов, красных директоров растоптали красную идеологию и пошли в услужение к Ельцину!

Какое количество ельцинских либералов, провозглашавших свободу в 90-е годы, стали славить путинский авторитаризм! Сколько артистов, режиссёров, эстрадных певцов, служивших эмблемой советского строя, стали сначала ельцинистами, а потом путинистами!

Чекисты, которые в советское время гоняли диссидентов, а после 1991-го стали охотиться за коммунистами, отказались от советских доктрин и моментально всем Комитетом приняли православие, ездят на Афон и привозят в Россию Благодатный огонь.

К адаптантам относятся мнимые оппозиционеры, системные партии, которые бархоткой проходятся по системе, не уничтожают её заусениц, а только наводят глянец. Либералы, отпраздновав краткосрочную победу в 1991 году, быстро утратили своё лидерство в обществе, перешли в оппозицию, часто маргинальную.

Они хотят вернуть себе утерянную победу, хотят очеловечить систему, вернуть её к поруганным идеалам девяностых. Они, яркие, искренние, неистовые, талантливые — Шендерович, Быков, Павловский — напоминают пастушков, желающих берёзовым прутиком изменить движение танка. Их удел — неврозы, инфаркты, отказ внутренних органов, что выглядит как отравление.

Революционеры не желают изменить систему — они желают её смести и заменить новой, как правило, той, что уже однажды просияла в XX веке и рухнула, оставив после себя дымящиеся развалины. Революционеры — яростный, творческий компонент нашего общества. Максим Шевченко, как Прометей, восхищается огнём революции.

Он видит вместо бюрократической чиновничьей России Россию Советов, Россию Ленина. При этом забывает, что очень скоро после декретов о мире и о земле сложился сверхцентралистский военный коммунизм, страна вождей, величайший из которых, Сталин, опирался не на Советы, а на Орден меченосцев.

Нигилисты отрицают всю систему целиком, не желая узна­вать её устройство, степень погружённости её в историю и в народную жизнь. Они хотят срезать всё под корень, чтобы от системы не осталось ни одного ростка, и она не сумела бы возродиться. Невзоров, которому нет равных, являет собой самоходный комбайн с ротором, усыпанным победитовыми и алмазными зубьями.

Он движется, перемалывая на своём пути всё, что так или иначе связано с системой, оставляет после себя огромный пустырь, на котором валяются щепки икон, лохмотья царских и советских знамён, осколки кремлёвских хрусталей и резные наличники крестьянских изб. Русский нигилизм — это богоборчество, перед которым ещё не раз содрогнётся мир; в русскую бездну падали и будут падать царства, исторические эпохи, великие культуры и верования.

Беглецы от системы — это те, кто не хочет её видеть и знать. Они бегут от неё за границу, в пьянство, в наркотики, в спиритуализм. Они бегут от системы, полагая, что она их больше никогда не догонит. Но кого-то из них находят в предместьях Лондона в ванной с удавкой на шее, кто-то в гробу начинает светиться неведомым радиоактивным ядом. Гравитация системы такова, что беглецу надо достичь второй космической скорости, чтобы от неё оторваться.

Романтики-эволюционисты верят в способность системы развиваться, очищаться, улучшаться, стремиться к совершенству, к возвышенным идеалам, о которых говорят великие вероучения.

Эти романтики едва ли знают гигантскую Цифру, именуемую системой. Они не пытаются её уничтожить, приручить, пойти к ней в услужение, захватить её, как это собирается сделать Навальный, движимый волей к власти.

Эти романтики полагают, что весь ход человеческой истории — это движение из тьмы к свету, это медленное, с падениями и срывами, но неуклонное приближение к Царствию Небесному, когда органическая жизнь, перейдя в социальную, станет духовной. Они верят в эволюцию, верят в лестницу Иакова, верят в ноосферу Вернадского, верят в Фёдоровское воскрешение из мёртвых, верят в «купание красного коня», верят в ледокол русской истории, который во мраке полярной ночи под стоцветными радугами крушит непомерные льды, ведомый Полярной звездой — Вифлеемской звездой русской истории.

Читайте также: «Работайте, братья!» — вечная память герою (ВИДЕО)

Александр Проханов

Газета Завтра