Члены двух столичных ассоциаций, призванных защищать права граждан и свободу слова, обратились к осужденному террористу Сенцову с прочувствованным «Этот год был Вашим годом. Вы сплотили людей во многих странах: борьба за освобождение украинских заключенных носит Ваше имя» и выразили уверенность в его грядущем освобождении.

Сомнительная голодовка Сенцова кого сплотила, а кого и отвратила, а понятие «борьба за освобождение украинских заключенных» может иметь различные значения. Сомнительно, чтобы борьбу за освобождение находящихся в тюрьмах Украины главного редактора РИА Новости Украина К.В. Вышинского (или депутата Рады Н.В. Савченко, если уж на то пошло) кто-то называл именем Сенцова.

Притом судьба Вышинского, откровенно взятого в заложники, и Савченко, голодавшей сперва в российской тюрьме и вызвавшей тогда в свою защиту единодушный голос прогрессивной общественности, а затем голодавшей в тюрьме украинской, но встреченной полным равнодушием той же — до совпадения имен — общественности, — тоже вроде бы заслуживает правозащитного внимания.

«Товарищи, в тюрьмах, в застенках холодных, мы с вами, мы с вами etc». — но нет.

На такое замечание всегда есть ответ «Да не разорваться же мне», а равно «На погосте живучи всех не оплачешь».

В мире вообще много заключенных, а силы правозащитников ограничены, поэтому избирательность неизбежна.

Мы же не осуждаем адвоката за то, что он защищает своего клиента, а того, кто не его клиент, не защищает. То же и с голосом общественности.

Причем это еще довольно мягкий ответ. Ответ более строгий заключается в том, что Вышинский, Савченко и другие, в отличие от Сенцова, совершенно не заслуживают заступничества.

Можно и так, но в любом случае пафос справедливости здесь утрачивается. Если речь идет лишь о защите того, кого определенный круг считает своим, а прочих хоть волки кушай, то такая защита, скорее всего, оставит не принадлежащих к данному кругу вполне равнодушными.

«У вас своя свадьба, у нас своя свадьба». Тогда как привлекательность правозащитной идеи именно в ее универсальности. Правила должны быть одинаковыми для всех. В то время как одностороннее пристрастие губит все предприятие.

И долгопротяжная история с правозащитой Сенцова будто специально придумана для такого погубления. Ибо предъявляемое публике жизнеописание подзащитного составлено так, что из него тщательно вытерты все эпизоды, замутняющие светлый образ.

Терроризм или, по крайней мере, террористические намерения — ничего такого не было, ведь раз теракт сорвался потому, что подельники (но не Сенцов) испугались, то значит и намерений (вполне образующих состав) не было.

Равно как было членство Сенцова в «Автомайдане» — чисто террористической (или революционной, как кому нравится) мобильной организации 2014 года, члены которой на личном автотранспорте разъезжали по Украине и физическим насилием принуждали граждан принять идеалы «революции достоинства».

В сущности, «Автомайдан» — это набег банды атаманши Маруси, только на новой, более совершенной технической базе, «железный конь идет на смену крестьянской лошадке». Но поскольку это вовсе не украшает образ рыцаря революции, то мобильного эскадрона просто не было.

Зато Сенцов оказался великим режиссером, ибо снял один любительский видеофильм. В реальности его никто не видел, но, очевидно, звание режиссера было необходимо, так как позволило применять формулы «он художник, он так видит», а равно «художника всякий обидеть норовит».

Полезность этих формул в том, что художник (режиссер etc.) объявляется существом высшего порядка, к которому неприменимы параграфы Уголовного кодекса, писаные для обычных людей.

Довершает картину 145-дневная голодовка. Мероприятие совершенно гиньольное, в реальном мире в два с лишним раза меньший срок без пищи несовместим с жизнью, но в мире фантастическом и равно прогрессивном еще и не то бывает. Тут медицина и физиология не указ.

Если бы общественность была озабочена реальными способами облегчить участь Сенцова, у нее появился бы напрашивающийся и очевидный способ. Обратиться к властям с прошением в том роде, что уж там террорист или не террорист, но деяние не довел до конца, ограничившись намерениями и разговорами, это в любом случае снижает меру ответственности — и нельзя ли скостить срок, потому что двадцать лет — уж очень сурово.

Такое обращение не оскорбляет ничей разум и в принципе имеет ненулевые шансы на успех. Режиссер может поселиться на Украине — «Слава героям!» — или, подобно художнику Павленскому, даже в Париже, в почетные граждане которого его в прошлом году произвели.

Самое же главное — ходатайство носит индивидуальный характер и не порождает неудобных вопросов об узниках украинского режима. Вопросов, на которые у общественников нет и не будет убедительного ответа.

Казалось бы, если им так дорог Сенцов, то вот же наиболее верный путь увидеть его на свободе. Но прогрессивная общественность не ищет легких путей.

Читайте также: Русскоязычных граждан Украины ждут штрафы и тюрьмы

Максим Соколов