Российский журналист Дмитрий Ольшанский прокомментировал участие молодежи в оппозиционных митингах в России.

Можно царапать гвоздем по стеклу, можно включать дрель в семь утра, а можно рассказывать удивительные истории про так называемую «молодежь», у которой, мол, «нет будущего в этой стране», которую «не хотят услышать взрослые», и поэтому она вот-вот устроит что-то грандиозное.

Не устроит.

Да и сами эти истории — в тысячный раз — слушать уже немножко неудобно.

Для начала, молодому человеку вообще вредно быть «молодежью» — гордиться своим возрастом, носить его, возраст, как знамя. И уж тем более вредно, когда вокруг него танцуют политические жулики, надеясь пробить его молодостью — как бревном — какую-нибудь закрытую дверь. А полезно — тянуться к старшим, подражать старшим, восхищаться старшими, стесняясь своих юных лет. Это, знаете ли, развивает.

Далее, этой самой «молодежи» — в России мало. Если посмотреть на банальный график рождаемости, то сразу видно, что количество родившихся за год детей, дойдя до своего пика в 1987-м (нынешние тридцатилетние), дальше поехало вниз-вниз-вниз, пока не спустилось до нижнего предела в 1999-м (привет, нынешние восемнадцать), после чего стало медленно, в час по чайной ложке, восстанавливаться.

Так что нынешние предпенсионные либералы могут сказать спасибо любимым девяностым за то, что теперь у них почти нет демографического актива.

Далее, важно и то, что с революционной точки зрения люди сейчас слишком хорошо живут. Нет, на самом-то деле живут тяжело, трудно, бедно, — но для молодежной революции этого все равно мало. Для нее нужны толпы нищих ребят — именно нищих, и желательно деревенских, полуграмотных, безработных и очень злых. Тогда получается большой бум-бум. А с хорошими мальчиками и девочками, к счастью, не получается ничего.

Далее, про «нет будущего» и «нет перспектив» — это особенно стыдная чепуха. Россия — страна, где никаких перспектив нет у человека старше 45, если он не вышел в начальники и короли своего дела, страна жесточайшего эйджизма и принудительной юности.

Поэтому рассказывать нам здесь о том, что у двадцатилетнего в мегаполисе жизнь не удалась — это чистое издевательство, все равно что блондину в немецкий концлагерь идти жаловаться на жизнь.

Далее, важно понимать то, что молодость у нас — кочевая. Миллионы людей старше шестнадцати, но младше тридцати едут со всей России в несколько огромных муравейников, а многие из них потом еще едут дальше, на запад. А это движение ведет к тому, что кочевники редко голосуют на любых выборах, они редко имеют собственность (она осталась у мам и бабушек в родном городе), да и вообще они мало привязаны к конкретному месту: сегодня квартира на четверых в Москве, а завтра, может, в Берлин или в Индию двинем.

Никакое «будущее», даже самое барабанно-трескучее, так не создается — для него нужны люди оседлые, те, у кого дом — только здесь. Поэтому я скорее поверю в восстание пенсионеров, чем в бунт временных квартиросъемщиков.

Далее, против любых перемен работает клиповое сознание, лихорадочно мелькающие картинки в голове блоггера. По законам нынешней молодости все должно быть быстро, очень быстро, и еще быстрее, что было вчера — то давно забыто.

А перемены надо стряпать медленно и терпеливо, нужно быть готовым к тому, что и в первый, и во второй, и в восьмой раз ничего не получится — как к тому было готово поколение 1980-х, привычное к сонному похмелью и тягучей пустоте на своих советских кухнях. А эти, теперешние, — просто разбегутся в поисках других развлечений.

Ну и последнее.

Как известно, в русском языке есть великое непереводимое слово — poshlost.

Как можно было бы объяснить, что оно значит — на примере молодого человека в политике?

Когда в прежние годы лимоновцев вязали на Украине, когда их сажали в Прибалтике, когда их судили в Москве, когда в Серпухове 22-летнего Червочкина забили до смерти за лимоновскую его деятельность, — это было страшно.

Но эти аресты, суды, тюрьмы и смерти не были бессмысленными. Это была русская история.

Читайте также: На мушке у русской ПВО, — Исраэль Шамир об эндшпиле в Сирии

Это не была poshlost.

А когда милые, благополучные, скучающие дети играют в догонялки с полицией, а потом снимают друг друга на телефоны и скандируют про долой и позор, — то дай им Бог всем и дальше жить так же весело и хорошо.

Но это она самая. Непереводимая.

Молодость — это чудесно. Молодость, а не «молодежь».

Дмитрий Ольшанский