СОКОЛОВ Максим
Дебаты кандидатов в президенты РФ оказались не слишком популярны в народе. Даже спорадические попытки отдельных кандидатов проявить свой свирепый и задорный нрав не спасают дело. Тем более, что и задор довольно скромный. По сравнению, например с обычаями Верховной Рады, где царит перманентная казацкая сумятица, президентские дебаты выглядят, как утренник в детском саду.
Тем не менее при взгляде на прения и выступления нельзя отделаться от смутного «Где-то мы уже это видели». Конечно, если возраст позволяет — двадцатилетние были лишены возможности посмотреть на прототип.
А видели мы это 25 мая 1989 г. и последующие две недели, когда проходили транслируемые на всю страну заседания I съезда народных депутатов СССР. Разумеется, среди 2249 депутатов были люди, занятые своими хитрыми (как им тогда казалось) маневрами — тот же М. С. Горбачев и его тогда верный личарда А. И. Лукьянов. А равно и прибалты от народных фронтов — эти чуть более преуспели со своими комбинациями. Были люди, просто отбывавшие повинность — тюбетеечники (депутаты от Средней Азии) и унаследованные от советской традиции декоративные ткачихи и оленеводы. Были «кадры реформы», усмотревшие в горбачевском начинании возможность социального взлета и лезшие из кожи вон — профессор Собчак и немалая часть межрегиональной депутатской группы («левые», как их тогда называли, противопоставляя «правым», т. е. замшелым коммунистам).
Но очень большая часть ораторов ничего лично для себя не желала. Люди просто желали выговориться на публике. Первый и скорее всего последний раз в жизни. Этих людей было очень много — так много, что к трехтомной стенограмме съезда был приложен еще один том непроизнесенных речей, поданных в письменном виде.
Тут было желание высказать что-то заветное и выстраданное. А было и самое простое и невинное — «Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский».
И вот именно это спустя 29 лет сейчас воспроизводится по телеящику. Шансы кандидатов столь мизерны, что ничем иным, кроме желания продемонстрировать городу и миру, что есть такой Петр Иванович Бобчинский, их рвение не объяснить.

Да и куда еще податься Петру Ивановичу? Дума давно уже не является говорильней. Кроме доселе актуального афоризма Б. В. Грызлова «Парламент — не место для дискуссий», есть и объективные законы эволюции такого типа учреждений. Четырехпартийная система (одна партия большая и три — сателлиты) не оставляет места для карликовых партий. Более того, само превращение учреждения в законодательную машину — а оно неизбежно хоть при цветущей демократии, хоть при недостаточно цветущей — сильно снижает уровень парламентского красноречия. Говорильня с пламенными адвокатами и профессорами — «Трепещите, коронованные тираны!», «Мы никогда не склоним выи!» — характерна для младенческого возраста парламентских учреждений. В лучшем случае — для октябрятского. Потом настает рутина, и витийство уже никому не интересно.
Одна отдушина остается — президентские дебаты. Когда ЦИК озабочен тем, чтобы все было как в лучших домах (а ЦИК при Памфиловой озабочен — времена простодушного Чурова прошли), дебаты превращаются в съезд народных депутатов СССР.

Но есть одна тонкость. Петр Иванович Бобчинский, произносящий дозволенные речи и упивающийся своей решительностью — это одно. Но чтобы было, как во дни Михаиловы, нужно, чтобы публика, истомленная прежним сенсорным голодом, с жадностью ловила каждое слово претендентов. А вот с этой жадностью большая проблема. Речи вроде бы призваны волновать, греть и заражать, но — «Красноречивым воззваньем не разогреешь рабов, не озаришь пониманьем косных и темных умов».
В лучшем случае, косные и темные умы замечают: «Все это мы уже проходили», и энтузиазма образца хоть 1789-го, хоть 1989-го года не получается.

Источник